Неинтересное время - Страница 53

— Няльзя, — поломал его стремления пасечник, — Сиди в Загорках у Алены и ня вздумай нос высунуть.

— Да почему?!!

— Поцему, поцему… Опасно. Думаешь, бяляки так тябе и простили, цто ты Ягору ногу сломал? Уже пару раз приходили, искали… Сиди, я сказал!

* * *

Сергей сидел на крыльце, тоскливо глядя на калитку. В ней только что скрылся Никитич, категорически приказавший сидеть у Алены.

Раньше приказ постоянно жить в одном доме с молодой девушкой Сергей бы воспринял только с восторгом. Это раньше и не с Аленой.

Четырнадцатилетка — слишком мало для взрослого парня. Нет, здесь, как успел заметить Сергей, в таком возрасте девчонки уже знали, для чего могут пригодиться парни и зачем их тащат на сеновал. Некоторых и тащить не надо…

Но самое главное… Сергей Алену боялся.

Она НА САМОМ ДЕЛЕ умела колдовать.

* * *

Первые дни после прихода в себя Сергей относился к Алене, примерно как к своей давней подружке, той, с которой он… кхм… которая потом стала гадалкой. То есть, как к хитрой девчонке, выманивающей деньги из простаков. Ну, может, умеющей что-то такое колдовское по мелочи, типа сведения синяков и лечения. И то, возможно, все дело в травах.

В один из дней случилось нечто, давшее Сергею понять, что Алена — колдунья настоящая, без дураков.

В тот день Сергей ударился своим, и без того больным, коленом о стол и вместо того, чтобы заснуть, лежал на лавке под одеялом и тихо шипел, осторожно потирая ногу. Проклятая конечность ныла так, что заснуть было невозможно.

Алена пока еще спать не ложилась, хотя стемнело уже давно. Он всегда прыгала в свою кровать, стоявшую за перегородкой, когда уже наступала ночь, до этого крутясь по хозяйственным делам. Да, у Алены была кровать, настоящая, с горкой подушек.

Сергей крутился на лавке,… однако нога не проходила. Можно было сходить поискать колдунью, чтобы попросить намазать ногу, но на Сергея напал непонятный стыд и нежелание показывать свою слабость. Вот и лежал, скрипя зубами.

Алены все не было. Наконец Сергей встал с лавки и похромал на кухню, чтобы выпить воды.

Зачерпнул кружкой воды из ведра, сел на скамейку… Случайно выглянул в окно во двор.

В ярком лунном свете — полнолуние должно было наступить через несколько дней — Сергей увидел все четко.

Алена прошла по двору, подошла к лавке, на которой стояли два ведра воды, притащенной из колодца — как она, интересно, их таскает? Деревянные, они и пустые — тяжелые — и начала раздеваться.

Ошеломленный Сергей смотрел, как девчонка сняла косынку, медленно расплела косу и распустила длинные волосы, сняла кофту, сбросила юбку… Осталась только в длинной белой рубашке.

Алена взялась за подол рубашки и одним движением стянула ее через голову.

Нижнее белье в деревнях в этом мире не носят…

Абсолютно голая Алена постояла несколько секунд, глядя в небо, затем приподняла ведро с водой и, резко вскинув над головой, вылила на себя воду. Встряхнулась и опрокинула на себя второе ведро.

Сергей заворожено смотрел на колдунью. Алена была не то, что толстенькой, скорее такой крепкой, налитой девчонкой, плотной как молодой поросеночек. Небольшая грудь, толстые бедра…

Вот тут он и почуял неладное. Нет, в самом обливании водой ничего такого не было: предположим, Алена закаляется. Кто сказал, что закаливание придумали недавно? Наверняка в деревнях его пользуют испокон веков, вспомнить хотя бы купание в прорубях, как старинную русскую забаву.

Алена тем временем вытерлась полотенцем и неспешно начала одеваться. А Сергей продолжал прислушиваться к собственному организму.

Он здесь уже… ого, почти месяц! Он почти месяц как попал в этот мир, он молодой парень, все это время у него не было женщины. Сейчас он смотрит на молодую девушку, совершенно голую… И что?

Никакой реакции.

То есть совершенно. Никаких шевелений.

Абсолютно.

Сергей сел на лавку. Неужели…

Неужели всё?

Хлопнула дверь, в избу влетела Алена, раскрасневшаяся, довольная, вытиравшая мокрые волосы.

— А ты цто ня спишь?

Сергей взглянул на Алену так тоскливо, что он остановилась и присела рядом с ним. Сергей почувствовал, как ее нога, холодная после обливания, прижимается к нему, сосредоточился… Нет. Ничего.

— Да ты, наверное, жигальник, за мною подглядывал? — хихикнула девчонка.

Сергей промолчал.

— Пяряживаешь, нябось, что ницаго ня поцувствовал?

Сергей резко вскинул голову. Про подглядывание она догадалась, но откуда могла узнать про…?

— Цто смотришь? — Алена хитро прищурилась в полумраке кухни, — Откуда я знаю, думаешь? Да просто все: это я тябя заколдовала, цтобы ты на мяня как на женсцину ня смотрел.

Что??!

— Ты что?! — Сергей был готов придушить проклятую колдунью.

— Ня бойся, это не на всех девок, только на мяня действует. Хоцешь, испытай на какой, вон, Христя мяня спрашивала, каков ты…

Про распутную Христю Сергей уже не слышал.

Это что же получается, колдовство ЕСТЬ? И его заколдовали? Бред, скажет кто-то другой. Но этого кого-то не заколдовывали так, что это видно и чувствуется!

С этого времени Сергей и начал бояться Алену. И вообще всего.

Ведь, если есть колдовство, значит, есть и все сопутствующее. Еще после случая с банным ниной Сергей начал бояться встречи с нечистью. А теперь он даже на плошку с молоком, которую Алена каждый вечер выставляла „пастену“, то есть, домовому, смотрел со страхом. Особенно после того, что Алена нарассказывала про домовых.

Домовой, оказывается, не забавный мальчик Кузьма, а нечисть. Нежить. Для Сергея, игравшего в компьютерные игрушки, „нежить“, в первую очередь, означало живых мертвецов. А здесь, то ли в песковских деревнях, то ли вообще в этом мире нежитью называли всех невидимых духов: домовых, дворовых, овинных, леших, водяных, банников… То, что все они невидимы, спокойствия не прибавляло, наоборот, заставляло пугаться темных углов. А уж спокойное замечание: „Если пастен ноцью нацнет душить, нужно спрашивать, к добру или к худу“. Да ну к ч… ш… да ну! Еще разговаривать с нечистью! Сергей вообще не был уверен, что не помрет от разрыва сердца, если его начнет ночью душить кто-то невидимый.